«В восемь утра подъем и построение. Потом — ничего». Правозащитник Олег Орлов — о том, как живет в колонии Оюб Титиев

18 марта 2019-го суд в Чечне приговорил главу чеченского общества «Мемориал» Оюба Титиева к четырем годам колонии-поселения — правозащитника признали виновным в хранении наркотиков. Титиев не признал вину и заявил, что наркотическое вещество — 200 граммов марихуаны — ему подбросили. Обжаловать приговор Титиев отказался. Правозащитные организации назвали дело политическим и связали его с массовыми убийствами в Чечне, информацию о которых искал Оюб Титиев. Спустя полтора месяца после приговора к Титиеву впервые пустили правозащитников. Среди них был сотрудник «Мемориала» Олег Орлов — он рассказал «Медузе» о том, как живет Титиев в колонии.

— Когда вы виделись с Оюбом?

— Позавчера. Мы — группа правозащитников — находились в Ингушетии неделю, один день уделили поездке к Оюбу в колонию-поселение № 3 в городе Аргун. Главная новость здесь — наша поездка прошла без затруднений и сопротивления [со стороны властей]. Если помните, Рамзан Кадыров говорил, что ни одного правозащитника там не будет (22 августа на совещании с представителями правоохранительных органов Чечни Кадыров заявил, что после окончания суда над Оюбом Титиевым регион станет для правозащитников «запретной территорией, так же как и для террористов, экстремистов», — прим. «Медузы»). Мы ожидали чего угодно. Заранее — за месяц — подали заявку для посещения. Все прошло нормально.

— После вынесения приговора вы сказали, что опасаетесь провокаций в колонии-поселении из-за того, что там более свободный режим.

— Я был не совсем прав. Когда человек находится за пределами [постоянного] контроля властей, но де-факто власть его контролирует, к нему могут подойти неизвестные люди — устроить драку, спровоцировать на любые действия, засунуть что-то в карман. И тут сразу появятся сотрудники правоохранительных органов. Колония-поселение, в которой находится Оюб, мало отличается от колонии обычного режима. Исключение — его может посещать семья. Поэтому очевидно, что без санкции властей провокации не произойдет. Он находится под постоянным контролем, по крайней мере, пока его не вывели на работу, где нет колючей проволоки и персонала колонии.

— В каких условиях он живет? Как обычно проходит его день?

— Он занимается практически ничем. В восемь утра, по-моему, у них подъем и построение. Потом — ничего. В середине дня — в три часа, если не ошибаюсь — второе построение. Еще одно построение в восемь часов вечера. В десять — отбой. Конечно, это тяжело. Его не выводят на работы, по крайней мере, пока. Там примерно 70% заключенных работают за пределами колонии-поселения — в этом отличие от обычной колонии — на производствах, скажем так, не окруженных колючей проволокой. Для остальных рабочих мест еще нет. Они [заключенные] с удовольствием работают, потому что все надеются на условно-досрочное освобождение.

Те, кто не работают, после построения находятся в колонии. Они могут быть в том числе и в своих помещениях — в помещении Оюба восемь человек, двухъярусные кровати. Спать днем не разрешено. Но есть библиотека, большой дворик, 150 метров. Вот он по этому дворику туда-сюда бегает, делает зарядку. Он каждый день должен пробегать несколько километров, он так привык. Все равно это лучше, чем в СИЗО, где было всего 10 метров.

На еду он не жалуется, говорит, нормально кормят. Честно говоря, места содержания заключенных в Чеченской республике лучше, чем в других [регионах]. Если к человеку не применяется особое давление, то условия лучше: там более новые колонии и даже следственные изоляторы. И пища там вроде неплохая. На условия Оюб не жалуется. Но, конечно, со здоровьем у него есть проблемы. Я пока не могу про них рассказать, просто обозначу. Выглядит он не лучшим образом, даже по сравнению с судом. Но он надеется на условно-досрочное освобождение после майских праздников. Если удастся, тогда уже будем думать про здоровье.

— Он уже виделся с семьей?

— Его жена, дети, племянник и сестра сейчас находятся во Франции — мы этому способствовали еще во время суда из-за угроз, которые им поступали. Всех вывезли, и слава богу. В Чеченской республике практика давления на семью для того, чтобы повлиять на неугодных властям людей — боевиков, оппозиционеров, правозащитников, кого угодно — активно использовалась с середины 2000-х годов. Там у Оюба остался брат Якуб и его семья — на них давления пока не было. Они были у Оюба до нас. Мы вместе с его братом Якубом туда приехали — он часто его посещает.

— Вы общаетесь с его родственниками во Франции? Как они переживают эту историю?

— Мы постоянно поддерживаем с ними связь. Тяжело справляются. Они все время думают об Оюбе. Во время судебных заседаний мы могли по крайней мере в перерывах связывать их по мобильному. Они его видели, он — их. А сейчас — никак, только через нас и его брата Якуба.

— Какие у него сложились отношения с другими заключенными? С персоналом колонии?

— Все нормально, он не жалуется. У зэка и персонала отношения могут быть с придирками или никакими. Вот у него сугубо формальные, что хорошо и правильно. С начальником колонии мы поговорили. Это был краткий разговор, но он показался нам вполне симпатичным и адекватным человеком.

— О чем вы говорили с Оюбом?

— О наших друзья, общих знакомых, работе «Мемориала» в целом: как она происходит в разных республиках. Мы ему про Ингушетию рассказывали, про Дагестан. Еще про условия его содержания разговаривали.

— Оюб говорил о желании вернуться к работе после освобождения. Ничего не изменилось?

— Эти планы в силе, но мы их пока конкретно не обсуждали. Хотелось бы получить условно-досрочное освобождение, а дальше будем говорить про что-то конкретное. 

— Как вы оцениваете его шансы на условно-досрочное освобождение?

— Я не могу это комментировать. Могу только сказать, что очень на это надеюсь. Потому что не вижу никаких законных оснований отказать ему в УДО. Для [условно-досрочного освобождения] есть все основания, включая и приговор суда, в котором было обозначено смягчающее обстоятельство его вины. Хотя вины-то никакой нет. Я хочу подчеркнуть: Оюб свою вину не признает и никогда не признает. Это очень важное обстоятельство. Он считает, что находится там незаконно. Это вполне очевидно, весь суд это показал. С нашей точки зрения, для УДО человек не обязан признавать свою вину. Оюб не нарушал режим. Я не вижу никаких оснований, чтобы отказать ему в УДО. А дальше уже вопрос к властям.