«Есть страх за семью, но уезжать из страны не хочется»

Руководителя организации «Народное вече Минеральных Вод» Михаила Савостина приговорили к 3,5 годам условно по делу о хранении наркотиков. 26 июня решение вынес Минераловодской горсуд.

Савостина задержали год назад по дороге в Вильнюс, куда он ехал на форум «Свободной России». Вину активист не признал и заявил, что наркотики ему подбросили. Впоследствии Михаила Савостина признали политзаключенным, а преследование в отношении него связывали с общественной деятельностью.

Савостин пробыл под стражей 14 месяцев. Сразу после освобождения он дал интервью «Кавказ.Реалии».

– Михаил, вы были под стражей 14 месяцев. Где вы сейчас, как себя чувствуете?

– Я дома в Минеральных Водах. В течение 10 дней мне нельзя выезжать из Минераловодского округа, пока приговор не вступит в силу.

– Как вы оцениваете приговор? Будете ли его обжаловать?

– Я не строил иллюзий по поводу оправдания. Сейчас я хочу немного отдохнуть, поправить здоровье. У меня есть проблемы с почками, и в СИЗО я чувствовал ухудшение.

Пока вопрос обжалования мы с адвокатами не обсуждали, так как они в командировке. Сейчас мне хочется побыть с семьей. Мой сын у родителей, я не видел его все это время.

– Вы думали о том, почему с вами это все произошло?

– Мне ранее поступали угрозы. Меня не раз предупреждали, чтобы я бросил заниматься политикой в Ставропольском крае.

– Какую политическую деятельность вы имеете ввиду?

– Участие в выборах, организация разных политических акций, я везде открыто высказывал свое мнение. Я критиковал краевые и городские власти.

– Ваша защита назвала приговор победой, поскольку в подобных случаях обычно дают реальные сроки. Также известно, что двое сотрудников отдела наркоконтроля, которые участвовали в вашем задержании, арестованы по другому делу. Это как-то повлияло на то, что вас осудили условно?

– Арестованы всего шесть сотрудников отдела наркоконтроля по делу о фальсификации доказательств – но по другому делу. Двое из них – Коков и Козлов – участвовали и в моем задержании. Коков развязывал мне руки от проволоки и говорил, что зря я занимался политикой. Козлов помогал оформлять наркотики, которые были мне подброшены.

– Насколько известно, экспертиза не подтвердила наличие в крови наркотиков?

– Отпечатков моих пальцев нет ни на упаковках с марихуаной, нигде. Нет также наркотиков в крови. Машину они не захотели осматривать. Если бы они были уверены, что я могу везти там что-то еще, то машину бы не отдали сразу моей супруге. Они бы провели экспертизу.

– Один из ваших знакомых на суде сказал, что оговорил вас под угрозами, когда давал показания на предварительном следствии. Как вы отнеслись к этому?

– Когда меня задержали, он принес мне передачу, и сотрудники заставили его дать такие показания. Если бы он этого не сделал, могло последовать что угодно. Я сначала был удивлен, а потом понял, что он сделал все правильно. На суде он отказался от этих показаний и объяснил, что дал их под угрозами.

– Как вы считаете, изменилось ли после «дела Голунова» отношение властей к делам о наркотиках, возбужденным в отношении общественных деятелей?

– Да, я знаю, что в Нальчике отпущен из-под ареста Мартин Кочесоко (активист отправлен под домашний арест. – прим. ред), в отношении которого также возбуждено дело по статье 228 УК РФ (хранение наркотиков). Также условно-досрочно освобожден Оюб Титиев. Хотя по этой статье шансов на УДО мало. Наверное, все-таки власти уже не хотят эту проблему так сильно высвечивать перед обществом. А у нас судимость по статье 228 УК РФ остается на всю жизнь.

– Чем вы собираетесь заниматься дальше?

– Я планирую уехать в Москву. Ко мне арестанты в СИЗО Пятигорска обратились с просьбой, чтобы я создал общественное движение, которое бы оказывало помощь заключенным. Речь идет о юридической и моральной поддержке. Для начала мне надо решить вопрос с работой, чтобы семью прокормить. А дальше, исходя из времени, я буду думать, чем могу помочь людям. Я люблю заниматься общественной деятельностью и хочу продолжать помогать.

– Какие проблемы озвучили заключенные?

– Они просят отменить надзор. Когда людей приговаривают к лишению свободы, в их отношении еще устанавливают надзор на несколько лет. Человек вынужден в течение месяца четыре раза ходить отмечаться в рабочие дни, к нему приезжают ночью, проверяют дома ли он, запрещают посещать массовые мероприятия и так далее. Все это большое препятствие для того, чтобы вести нормальный образ жизни.

– Какие условия были у вас в СИЗО?

– Каждый человек, который находится под следствием, не видит семью. Мне ни разу не разрешили увидеться с несовершеннолетним сыном, ему не позволили посещать судебные заседания. В Пятигорском СИЗО плохое питание. Сотрудники изолятора относятся с уважением, я с их стороны не видел плохого обращения ни со мной, ни с другими арестантами. А вот питание плохое, медицина слабая. Не разрешают передавать лекарства, трудно получить услуги стоматолога. Много больных туберкулезом, другими заболеваниями, и они содержатся все вместе.

– С кем вы сидели в камере?

– Я последние 9 месяцев сидел в спецблоке. Это двухместная камера 3 на 4 метра. Если один заключенный ходит, то второй сидит. Там с потолка капала периодически вода, мы обращались с просьбой решить эту проблему, но безрезультатно. В некоторых таких камерах сидит спецконтингент, есть видеонаблюдение. Я сидел с 23-летним Эмилем А., обвиняемым в терроризме. Он из Дагестана, вину не признавал, говорил о фабрикации дела.

– Вот эта статья 228 (хранение наркотиков), по ней все чаще стали заводить уголовные дела в отношении общественных деятелей на Северном Кавказе. Руслан Кутаев, Оюб Титиев, Мартин Кочесоко, Жалауди Гериев, вы…

– Эта статья удобная. Наркотики могут положить в машину, карман, в руки. И вы не сможете доказать, что это не ваше.

– Вы ощущали все это время поддержку общественности?

– Да, конечно. Я благодарен адвокатам Виталию Зубенко и Алексею Стрюку, всем правозащитникам, которые оказали мне поддержку, людям, которые проводили пикеты, СМИ, которые освещали процесс, друзьям, которые помогали моей семье, всем людям, кто не был равнодушен к этой ситуации.

– После всего, что случилось, вы хотите уехать из страны?

– Есть страх за семью, но уезжать из страны не хочется.

Марьям Загидова